История
Анна Кочерга
Донбасс

«Война снимает оболочку с человека, оголяет его, показывает, какой он есть»

Анна Кочерга — дончанка, волонтёр, активистка, мама. Мама в самом широком смысле — давно уже ее так называют не только собственные дети. С 2014 года она помогает солдатам, воюющим за Донбасс, и мирным, пострадавшим от обстрелов. За восемь лет, которые длится конфликт, на долю этой сильной женщины выпало много тяжелых испытаний, много горя. Нелегко и сейчас, но в победе Анна не сомневается: «Землю будем грызть, но выстоим».

Позывной у Анны — «Анаконда». Отвечая на вопрос, почему такой, Анна говорит: «Потому что я белая, пушистая, с ангельским характером, но наших при мне задевать нельзя — особенно мальчиков, кто воюет, особенно раненых наших. Просто задушу…». А вообще-то этот позывной придумал муж — ополченец, с которым она с 2014 года боролась за родную землю плечом к плечу. Мужа уже нет, погиб. Позывной — остался.

Как все начиналось

Противоречия, которые вылились в военный конфликт, на Украине назревали давно. Еще несколько десятилетий назад, в мирное время, были к тому предпосылки.

Анна родилась и все детство провела в Донецкой области — село Искра, Великоновоселковский район. Мама — учитель начальных классов. Папа — геодезист. Советское детство: в этой местности жили тесно, весело и дружно представители десятков разных национальностей: украинцы, русские, таджики, армяне, азербайджанцы, поляки, цыгане…

«Между собой разговаривали на русском, а так все еще на своих языках говорили, и никто никогда никого за это не упрекал. Не было склок, не было различий, с национальным вопросом никто не носился вообще. Все наши дети играли вместе, детей нянчили все скопом. Надо было куда-то пойти, например, на рынок съездить — оставляли на улице, в таборе этом, и это нормально было, знали, что присмотрят».

Отдельные представители Западной Украины, впрочем, занимали агрессивную позицию уже тогда: жители Донбасса для них были «неправильными украинцами». Были такие, например, и среди педагогов в школе.

«В детстве еще началось, в школе еще мое путешествие по защите Родины. Перешли в пятый класс, началась алгебра, геометрия. И вот, учителем математики у нас была такая Анна Сергеевна с Западной Украины. Мы ее, как всех учителей, называли — ну просто, по имени-отчеству. А она нам начала предъявлять, что мы, мол, такие-сякие. «На моей батькивщине учителей называют уважительно: пани Юлия, пан Сергей, а здесь фамильярничают!»… Я тогда вслух и говорю: «А! Пани Гандзя, значит!» Ну, она меня с урока и выгнала…Мы против нее все бунтовали, всем классом. Вставали и уходили».

Были и обратные примеры — учителя, которых дети любили, к которым прислушивались. Педагоги, которые запомнились и стали родными — на всю жизнь.

«У нас классный руководитель был замечательный человек — Елена Ивановна. Она была женой директора школы. И вот мы после уроков к ней бежали домой — не к себе домой, а к ней! Я очень благодарна этому учителю, по самые уши. С ней всегда было интересно, она нам столько показала, столько привила. А мы ж были те еще бандиты, отбитые. Но даже если получали от нее линейкой, то это ничего страшного — вопросов не было. Директор школы, муж ее, у нас вел историю. И мы историю помним до сих пор. Взрослыми уже когда стали, разъехались по разным городам, а всегда к ним бежали в первую очередь повидаться». 

После школы началась взрослая жизнь — работа, замужество, дети. Все как у всех, мирные дела. С первым мужем, правда, развелись еще в 2011 году. Анна посвятила себя детям — она и сейчас говорит, что по профессии в первую очередь — мама. Потом грянул кризисный 2014 год. Госпереворот в Киеве, расстрел бойцов «Беркута» на Майдане, Дом Профсоюзов в Одессе. Славянск, Краматорск, Мариуполь…

«Когда все это началось, мои одноклассники тоже пошли воевать за Донбасс. У всех по-разному сложилось. Одного парня судьбу мы не знаем. С конца 2014 года никакой информации о нем. Но началось-то все не тогда. А раньше намного. Это еще пани Гандзя нам перевернула мир. У нее, значит, батькивщина, настоящая Украина — это вот Западная, а мы тут – так, не пойми что, второй сорт…»

Особый характер Донбасса связан, конечно, в первую очередь именно с тем, что население на этой территории всегда было многонациональным, разношерстным, а еще — рабочим: крупные предприятия, шахты…

«Нас все время москалями называли, потому что у нас здесь, ну, шутка такая — «сброд блатных и нищих». Из разных уголков СССР приезжали на Донбасс все, кому не лень, а потом многими поколениями здесь жили, росли, женились, помирали, из поколения в поколение передавалось одно и то же — «мы любим эту землю». Детям прививали любовь эту, к своему народу, к своей земле, ко всему, что летит, ползет, движется. Ветер, вода, воздух, земля, все — это вот твое родное. Вот так. А на Западной Украине совсем по-другому же все: они там не менялись никогда, закрыто, замкнуто жили, своей группой. Конечно, мы не такие, совсем другой менталитет. И естественно, когда к нам поперли с Западной Украины, полезли нас убивать, наши люди взбунтовались».

Война и семья

Когда началась война, на малой родине Анны все изменилось. Многие уехали. Но были и такие, кто остался в обстреливаемом поселке. Многие соседи, кто постарше, вскоре умерли: не выдерживало сердце. Анна свой выбор сделала — помогать ополченцам, бороться. В семье это решение не поддержали: «Со стороны отца родственники все в «Правом секторе», и даже мама, которая вообще-то у меня родом с Урала, из Миасса — тоже заукраинка». С родными, включая братьев и сестер, Анна давно не общается. Это больно, но что поделать — взгляды разошлись радикально. Кто все бы правильно понял, так это, наверное, дед-коммунист — про него Анна рассказывает с удовольствием. Идейный был, справедливый, горячий человек, и внучку воспитывал в том же духе. Но нашлись на войне и единомышленники, и друзья, и даже новая любовь: со вторым мужем Анна познакомилась в ополчении.

«В четырнадцатом году познакомились, потом поженились, переехали в Донецк. Он сам из Екатеринбурга — семья его приехала в свое время на Донбасс шахты восстанавливать. Когда у нас начались боевые действия, у него вопросов не было, какую сторону занимать. Это был самый лучший человек, кого я знаю. Всем помогал, делился последним. Ребят берег, с которыми воевал, обучал, объяснял. И детей моих растил как своих собственных».

Женщины помогали бойцам кто как мог. Готовили и привозили еду, помогали перевозить раненых и оказывать им первую помощь. Собирали посылки с самым необходимым, передавали конкретным бойцам.

«Тогда ничего достать было невозможно. Я крутилась, собирала через воинскую часть, замполита нашего просила, отправляла. Ездили наши ребята за продовольствием и БК, мы эти машины ждали.

Ждала все группы, которые на выездах, когда назад приедут: покормить, постирать. Снимаю на ходу с них вещи на стирку, зову на кухню, а там опять звонок, опять ехать, и вот они обратно погнали, а я за ними с бутербродами этими, соком, бегу, кричу, в дороге хоть поешьте!».

После замораживания конфликта, подписания Минских соглашений в Донецке стало немного спокойней. Но только немного: обстрелы продолжались, и регулярные. По-прежнему требовалась помощь раненым, Анна свою волонтерскую работу не оставляла. «Муж смеялся: что, опять побежала, мать Тереза? Что случилось? А так получалось, что я вот о раненых, например, узнавала первой».

Новый виток начался в 2022 году, с началом СВО. Анне запомнился день, когда на Донбасс впервые масштабно начала поступать российская военная техника. Стало понятно, что теперь бои начнутся снова и уже по-крупному, не так, как раньше. 

«Мы в Новоазовске были с детьми, у подруги. Спим, четыре утра, и тут вдруг как грохнет что-то. С кроватей попадали. Я вскочила: где прилет, куда взрыв? Ничего не понимаю. На улицу вышла, и вот прямо надо мной, над крышей буквально проходит ракета. Чуть за собой меня утащила, так это было мощно. Я побежала к морю, а в акватории стоят два российских эсминца и вот выпускают ракеты эти по укропам. А потом пошло-поехало — там же Мариуполь рядом совсем…».

Муж — военный, сразу оказался в центре событий, как и другие донецкие мужчины.

«Седьмого марта была от него смска, что все нормально, я ответила, и мое сообщение уже не дошло. А десятого сообщили, что погиб. Месяц за мной ходили друзья, никуда не выпускали, следили, чтоб с собой чего не сделала. А потом я как с ума сошла. Вот едут колонны, военные. Я на трассу выходила каждый день: пекла пирожки, блинчики бойцам, медицину собирали мы тут гуманитарно, тоже все им, вещи мужа все выгребла, раздала...»

Часть родных у Анны забрала «заукраинская» пропаганда. А мужа и старшего сына война. Теперь для Анны все бойцы — свои. Семья. Состав бойцов спустя полтора года спустя с начала СВО стал очень разнообразным — донецкие подразделения, кадровые военные из РФ, мобилизованные, добровольцы…Волонтеры, работающие под крылом «Союза советских офицеров», как и Анна, помогают всем, кому эта помощь нужна. В городе много вдов — «Анаконда» постаралась объединить женщин, которых постигло общее горе. Теперь они вместе терпеливо работают на общую победу. Вместе — легче…

«У нас бабы знаешь какие! Не хуже мужиков. Все умеют. А с горем своим один на один дома сидеть — с ума сойдешь или сердце встанет. Пока делом занят, живым помогаешь, стараешься — живешь сам».

«Выживем — посмотрим»

Кроме военных, помощь постоянно требуется и мирным: обстрелы многострадального Донецка и его окрестностей продолжаются ежедневно. Прилетает и по частному сектору, и в многоквартирные дома, на рынки, вокзалы, автобусные остановки…Каждый день — новые погибшие, раненые, искалеченные. Среди тех, чьи дома оказались разрушены, есть и беспомощные старики, и дети, и инвалиды. Все время что-нибудь нужно: памперсы, продукты, одежда, лекарства, небулайзеры, тонометры… Раненым в госпитали — перевязочные материалы, постельное белье. Да и воюющим солдатам — масксети, окопные свечи, да много чего еще — трусы, носки…

«Есть такие, которые спрашивают — а почему мы должны гуманитарно помогать? Я не понимаю. Это так рассуждать можно, пока твоя задница в тепле и тебя лично не коснулось. А когда коснется — кто тебе поможет? Ну есть у этого солдата мама — где-нибудь в Забайкалье, а он здесь — чем она ему помочь может? Я не делю. Для меня они все свои, все родные, все дети. Наши мальчики».

Общаясь с российскими мобилизованными, Анна встречает разные мнения. Есть и такие, кто говорит: «Это не наша война».

«Наверное, «нашей» война становится, когда приходит непосредственно к тебе домой. Чего, конечно, никому не хотелось бы. Я, когда такие мнения звучат, объясняю свою позицию, свою точку зрения. Рассказываю, как все начиналось, почему».

Какой будет судьба Украины после войны — не знает сейчас никто. Да и будет ли она, Украина? В прежних границах — точно уже никогда. Часть территорий уже потеряна, а часть, возможно, еще будет — русскоязычные регионы.

«Донбасс с 2014 года просто все на себе держал, прикрывал. А теперь нужен в Крым сухопутный коридор. Раз нужен — значит, надо освободить Херсонскую область, Николаевскую, Одесскую, Запорожскую. Ну и Харьковскую — это уже чтобы по Белгороду не летело. Пока вся эта территория не будет освобождена, у нас будет война. Будем ползти месяцами и годами. Долго это может продолжаться еще очень».

Еще в 2007 году знаменитый карпатский старец — мольфар Нечай — предсказал, что Украины не будет: часть территории окажется в России, часть в Венгрии, часть в Белоруссии, часть в Польше. Половина предсказания уже сбылась, кто знает, может, сбудется и остальное.

Рассуждая, кто для нее свои, Анна говорит: все, кто сейчас идет с нами в ногу. Не задавая вопросов «зачем я это делаю и почему я должен». А те, кто не хочет просыпаться, не хочет слышать правду — вот эти уже чужие. О том, какой будет жизнь, когда закончится война, Анна не загадывает: «выживем-посмотрим».  

«Есть один мальчик, из Подольска, возит грузы гуманитарные, так он приезжает в Донецк, приходит и говорит: вот я и дома. И жены мобилизованных военнослужащих приезжают, например, ко мне, сумки кидают в прихожей: мы дома! Хотя у них дом там, в Оренбурге, под Москвой, в Аксае, в Ростове где-то, а дома они себя чувствуют — уже здесь, в Донецке.

Война снимает оболочку с человека, оголяет его, показывает, какой он есть. Все видно, ничего не спрячешь: кто свой, кто злой, кто чужой, кто прав, кто виноват. Без прикрытия».